Село Большое Болдино расположено в 250 километрах от Нижнего Новгорода, в юго-восточной части области, почти на границе республики Мордовия, на правом берегу речки Азанки, притока реки Чеки.
Поселение возникло еще до второй половины XVI века, среди лиственных лесов, в местности, занятой мордовским населением, занимавшимся в основном бортничеством; находились там также и татарские поселения.
Старое, первоначальное название поселения (селища) - "Ель Болдино", - возможно, татарского происхождения. Впоследствии в документах это название стало употребляться в сокращенном написании "Еболдино".
В начале XVII века встречается упоминания об этом поселении как о деревне: "...в Арзамасском уезде деревня Еболдина" значилась в документе 1612 года. Но уже в 1619 году оно именовалось селом: "...в Арзамасском (уезде) в Залесском стану за Шатиловскими вороты село Болдино, что было деревня Забортники, под большим мордовским черным лесом". С этого времени и далее село называлось просто Болдино, а затем - Большое Болдино.
На протяжении нескольких столетий село Болдино принадлежало представителям рода Пушкиных. Первое упоминания о селе как о владении Пушкиных встречается в 1585 году: в писцовых книгах за этот год оно значилось за Евстафием Михайловичем Пушкиным.
В 1612 году село числилось за Иваном Федоровичем Пушкиным, участником ополчения, а затем за его братом Федором Федоровичем (по прозванию Сухорук), которому в 1619 году было дано в вотчину.
Далее Болдино передавалось по наследству, от отца к сыновьям: Ивану Федоровичу (по прозванью Шиш) - в 1682 году (частью Болдина владел и его брат Федор Федорович); при И. Ф. Пушкине болдинские земли были намного увеличены за счет нового пожалования и путем обмена. С 1697 года имением владеют два его сына (каждый имеет по 43 двора) - Федор и Иван Ивановичи. Они не оставили потомства, и, когда умер последний из братьев, Иван Иванович, по его духовному завещанию Болдино унаследовал в 1718 году двоюродный племянник Александр Петрович Пушкин, прадед поэта.
С 1741 по 1790 год Болдином владеет дед А. С. Пушкина - Лев Александрович. Он также намного увеличил количество земель болдинского имения (границы указаны на плане генерального межевания 1785 года). После его смерти земли начали дробиться среди многочисленных наследников. В 1900 годы Пушкины стали продавать свое болдинское имение; в 1907 году состоялась продажа земли хутора Алексеевского (деревня Лобаски, современное Новопушкино). В 1911 году сама болдинская усадьба как место, связанное с именем поэта, была приобретена государством.
Краткая характеристика села
Судя по плану, центром села являлась площадь, на которой обозначены отдельные постройки (их три), а затем зеленый участок; с севера и юга площадь окружают крестьянские дома с приусадебными участками, на запад и на юг тянется улица. Южнее, в треугольнике, образованном двумя ручьями, втекающими затем в реку, обозначена крестиком церковь; восточнее, у истока ручья, вторая церковь; эта примыкающая к центру часть также окружена рядами крестьянских домов как бы составляет второй центр села.
Исторический силуэт села определяется четко выраженным высоким холмом с западной стороны, со склонами к реке; с севера и северо-востока - плоской равниной, с юга и юго-востока - небольшими холмами, оврагами и мелкими речками. Доминантой села являлась высокая церковь с большой белой колокольней.
Само село располагалось по склонам и на вершине большого неровного холма, перерезанного ручьями и оврагами. Господский дом А. С. Пушкина возвышался над более низкими крестьянскими постройками. За окраиной села размещались ветряные мельницы.
Из воспоминаний А.С.Гациского
"...Лошади с усилием месили холодную слабо-черноземную грязь. С неба валилось что-то мокрое, холодное. Мой легенький тарантасик подвигался вперед так тяжело, как бы вместо тощего чемоданчика, в нем покоилось крупповское орудие... Дело было глухой неприглядной осенью.
Обычный разговор с ямщиком не вязался. Мне казалось, что от такого разговора станет еще холоднее и безотраднее. То же или почти то же, вероятно, казалось и ямщику: он даже реже сплевывл от своей носогрейки и как-то нехотя постегивал правую пристяжную, основательно сознавая всю беспомощьность кнута на глухом проселке в осеннюю грязь.
Единственным утешением оставалось мне смотреть на широкие плечи ямщика и соображать, что эти плечи поддерживают все государство, а владелец их - серый и темный мужик - один, вместе с подобными себе голяками, живущими день-за-день, собственным трудом, имеет полнейшее право смотреть, живя на собственный счет, всему прямо в глаза... Не знаю, рассуждал ли и ямщик на эту тему.
Наконец, после томительного переезда, показалось известное в истории нашей литературы, по своему знаменитому владельцу, село Большое Болдино. В Болдине, своем родовом имении, Пушкин провел две осени 1830 и 1833 годов и написал в нем, как это видно из работ г. Анненкова, "Домик в Коломне", "Моцарта и Сальери", "Пир во время чумы", "Каменного гостя", "Повести Белкина", "Летопись села Горохина", "Критические заметки", "Сказку о рыбаке и рыбке", "Медного всадника" и до 30 мелких стихотворений; здесь же в 1830 году, он написал последние главы "Евгения Онегина", и привел в порядок "Историю пугачевскго бунта".
В настоящее время, конечно, нет и следов пребывания в Болдино его владельца. Дом, в котором он жил, был впоследствии наследниками его подарен местному священнику, давно уже умершему, который его так переделал, что даже не все стены прежнего остались. С год тому назад помер в Болдине и верный слуга Пушкина Торгашев, всюду его сопровождавший. Торгашев получал от детей поэта и его племянника пенсию и величал сам себя "слугою трех Пушкиных": свою службу он отбывал как Александру Сергеевичу, так и отцу, и сыну его.
Из свидетелей пребывания Пушкина в Болдине осталось на лицо разве только так называемая "кистеневская роща", в 3 верстах от Болдина, принадлежащая соседнему селу Кистеневу пограничного Сергачского уезда, по которой он часто гулял; другим живым свидетелем стоит тот же быт крестьян, на счет которых, Пушкин, сын своего века и сословия, жил, мало или вовсе о них не заботясь, смотревший на толпу вообще с высоты своего поэтического величия.
Вот этот-то высокомерный взгляд на толпу, на массы, это-то существование в лексиконе понятий Пушкина слова ч е р н ь, слова бессмысленного, которому было бы место в мире нехристианском, разумея под последним все, что ни на есть в человечестве гнусного, мрачного и отвратительного, несмотря на то, что этим словом однако не брезгуют до ныне некоторые из наших публицистов, этот-то взгляд Пушкина, мы, последующее поколение, никогда ему не простим, при все нашем уважении к его художественному значению в русской мысли, не меняя его даже на "пару сапог".
Промысел жителей Болдина
Болдинское население занимается хлебопашеством, но не для продажи на сторону, возможной представителям крупного землевладения в нем - гг. Пушкиным и Зыбину, а только для собственных своих нужд. Главный же заработок болдинское население получает от производства саней, заработок, не дающий однако и признака экономии, так как болдинским, как и другим крестьянам, живется не весело. Всех платежей - подушных, волостных, сельских, оброчных, выкупных (часть Болдина на выкупе) - доходит до 15 рублей с человека.
Продаются болдинские сани частью на базарах соседних сел Абрамова, Бутурлина, Талызина (Симбирской губернии) и Адашева; но главным образом болдинские сани направляются на возах, по 4 и по 5 саней на возу, в Уральск и Гурьев под оханный промысел, вынося гужевой платы до 2 р. с запряжи. В Уральск идут преимущественно багренные шитые сани, в Гурьев - дровни. Движение саней из Болдина на восток особенно усиливается, начиная с Ивана Постного (29 августа) вплоть до масленицы; в этот же период особенно увеличивается и производство их, не прерывающееся однако круглый год. На Нижегородскую ярмарку болдинские сани вовсе не попадают.
В Болдине такого общего факта, как раздача капиталистами рабочим материала на руки и получение его обратно в виде изделий, нет. Здесь каждый работает сам на себя со своим семейством; каждый покупает лесу на сколько сил хватит и "одолевает" то или другое количество саней в год, смотря по своим средствам. но и здесь не обходится без зависимых вполне от от более крупных хозяев наемных рабочих; кто побогаче - нанимает таких рабочих и с помощью их выделывает до 200 запряжей в год. Затем нужно заметить, что и при таких порядках, вовсе без скупщиков и в Болдине дело не обходится.
Сами ездят из Болдина в Уральск и Гурьев только несколько производителей; все остальные сношения производятся преимущественно посредством скупщиков, которые уже, в свою очередь, имеют дело с извозчиками. В итоге, в Болдине скупщики не сами раздают лес для получения его в виде саней, а просто покупают их уже готовыми.
Болдинские сани бывают нескольких сортов. Низшая цена им на месте - 75 копеек, высшая - 2 рубля за сани. На заказ, для так называемой "господской" езды, работают сани и за более высокую цену, но этот дорогой товар производится в самом ничтожном количестве. Различают следующие болдинские сани: простые дровни, бвгренные, кресла.
Рабочая плата за выделку саней колеблется, смотря по сортам, от 15 до 40 копеек; последняя плата существует лишь осенью, в самое горячее время работы, по случаю усиленной отправки саней из Болдина. Один рабочий поспевает сделать в сутки одни дровни; на выделку багренных саней одним рабочим требуется не менее 1,5 суток. Кроме саней, в Болдине делают ободья, колеса и телеги, но в самом незначительном количестве, преимущественного для местного употребления.
Небольшая часть болдинских крестьян занимается также производством поташа (тысяч до 3 пудов), сбываемого на Нижегородской ярмарке."
(По материалам записной книжки действительного члена и секретаря Нижегородского статистического комитета А.С.Гациского)
Источник: "Нижегородский сборник", под ред. А.С.Гациского, 1869 г., том 4)
