КОЧКУРОВО

Кочкурово (то же самое Кочкари) - по В.Далю от слова "кочка" - затверделая кучка земли; пень, едва видный от земли, заросший мохом, болотный выплавок, также обросший.... На название Кочкурово указывает и ландшафт местности: населенный пункт расположен в пойме реки Алатырь вблизи непросыхающего болота с возвышенными кочками, на которых растет болотная трава, и рвами, проделанными крестьянами для осушения болотистых земель.

Cело Кочкурово одно из старых сел Починковского района, было основано в XVII веке и входило в вотчину боярина Морозова. От невыносимой эксплуатации многие крестьяне из его вотчины бежали в леса. В ряде сел и деревень имелось немало пустых изб, хозяева которых покинули их. Так мордва, проживающая в Кочкурове, вследсвие оттеснения их русскими крестьянами-переселенцами, а также от непосильного труда бежала из своих насиженных мест на юго-восток в леса, где и основала поселение, которое было названо тоже Кочкуровым.

В "Списке населенных мест Нижегородской губернии" (1863). Кочкурово - село казенное около 500 дворов с населением более 4 тысяч человек Лукояновского уезда. ( Уезд - в дореволюционной России - административно-территориальная единица, сложившаяся в процессе образования единого Русского государства (XV-XVI вв.) В начале XVIII столетия уезд стал составной частью губернии и подразделялся на волости. Согласно губернской реформы 1775 уездную администрацию возглавил исправник. По земской реформе 1864 в уезде создавались земские собрания)

Кочкурово после отмены Крепостного права в 1861 году стало волостным селом. (Волость - административно-территориальная единица России. В др. Руси - вся территория земли (княжества); полусамостоятельный удел; сельская территория, подчиненная городу).

С конца XIV волость становится частью уезда, а с 1861 года единицей сословного крестьянского управления .Она была упразднена Административно-территориальной реформой 1923-29. Кочкуровская волость насчитывала более 1 тыс. дворов с населением около 7 тысяч человек и, кроме самого села Кочкурова, объединяла Саитовку, Кендю и Пелю-Казенную, считавшимися тогда мордовскими селами.

По положению 19 февраля 1861 года волостное правление, которое возглавлял старшина, являлось административным органом. Независимо от старшины, у бывших государственных крестьян волости избирался ему помощник и, сверх того, заседатель; канцелярия состояла из двух, а иногда из трех писарей.

Общие дела, подведомственныи крестьянам, решались на мировых сходах. Дела, касающиеся всей волости, - на волостном сходе. Членами первого схода являлись все домохозяева, за исключением находящихся под судом, члены второго схода - "суть все сельские старосты и выбранные, по одному из 10 домов"

Кроме того, из крестьян избирались еще лица, так называемые волостные судьи, в руках которых сосредотачивалась судебная власть до известных границ. За правильным ходом волостного и сельского управлений наблюдали мировые посредники, каждый в черте своего участка. Дела по жалобам на решения мировых посредников передавались в высшую инстанцию в уезде, а именно: мировой съезд, находящийся под председательством уездного предводителя дворянства

"...В сумерки выехал я из Болдина, простившись с охотно уделившими мне часа полтора из своего дорогого времени, болдинскими санниками.

Вскоре показалось имение князя Кочубея село Новая слобода, с красивыми барскими постройками со своими тремя заводами: винокуренным (до 140 000 ведер спирта на полугар годового производства), сыроваренным (до 1 000 пудов швейцарского сыра и до 100 пудов коровтева масла) и поташным (до 300 пудов).

В настоящее время новослободская жизнь идет тихо, не знает себе здесь устали одна трудовая работа, а было время, лет 20 тому назад, когда в Новую слободу наезжал весь цвет окрестных лукояновских и иных сливок: живший тогда в селе доктор Саломон открыл в нем источники, богатые железом, помещичье управление устроило ванны, вокзал; раздавались хоры музыки, пары сливок кружились в вихре танцев,... но внезапная смерть г. Саломона все с собой унесла и теперь почти никто не знает о минеральном богатстве Новой Слободы.

За новослободскими, преимущественно черноземными землями, потянулась длинная и широкая полоса суглинка пополам с чистым песком. Вместо черноземной лошади стали месить такую же холодную грязь, менее грязную только потому, что к колесам липли частицы голого песка.

По сторонам виднелись натыканные там и сям, неизвестно зачем, безжизненные тощие кустарники, ботаническое родословное которых мешала мне рассмотреть быстро наступившая ночная безлунная тьма... "Золотое дно" Нижегородской губернии - Лукояновский уезд - внушительно напоминало благодатные песчаные равнины семеновского Заволжья.

Тоскливо понурив головы, шлепали лошади по лужам. Поднимался резкий холодный ночной ветер; дорога шла колоком и вот задребезжали бревна моста, перекинутого через Алатырь. Мы въехали в большое грязное, раскинувшееся безмерно во все четыре стороны село Кочкурово.

Посреди села, рядом с деревянною разваливающейся церковью, стоит фундамент строящейся новой каменной ("Троицкая церковь"), весьма грандирзных размеров.

-- Богато, видно, мужики-то живут: вон какую храмину воздвигают! -- заметил я по своей всегдашней склонности залезать в мужицкий карман.

-- Ништо, богато! -- отвечал ямщик.

(Церковь Троицы Живоначальной в Кочкурово также имеет обиходные названия: Троицкая церковь; Святотроицкая церковь; Свято-Троицкая церковь. Основана не позже XVIII в. Дата постройки здания - 1860-е - 1878-е годы. Историческое исповедание - православие. Адрес на 1917 г. - Нижегородская губ., Лукояновский у., с. Кочкурово.
Краткое описание. Большой кирпичный трёхпрестольный храм, строившийся с 1860-х, освященный в 1878, в 1890-х перестроен после пожара. Любопытен сочетанием элементов русско-византийского стиля и позднего классицизма. Кубическая четырёхстолпная постройка, увенчанная пятью массивными барабанами под шатровыми куполами, с боковыми четырёхколонными портиками. Отремонтирован и открыт вновь в нач. 1990-х годов.)

Имея надобность в кое-каких справках, преимущественного адресного характера, я отдал первый визит свой на кочкуровской земле волостному правлению.

В нетопленой обширной комнате волостного правления, с непритворяющейся в сени дверью, при тусклом освещении сального огарка сидел в полушубке и сверх него - тулупе волостной писарь и выводил своими посиневшими от холода пальцами буквы, слова и предложения своего сочинения, которое он измыслил "не мудрствуя лукаво", в ответ на целый десяток вопросов, заданных волостному правлению свыше, вопросов, для исследования которых посылают на места нашего брата чуть не десятками.

В углу, под образами, дремал волостной старшина в ожидании того момента, в который писарь ему прикажет приложить к бумаге свою печать по безграмотству. Волостной старшина, как оказалось однако впоследствии из нашего разговора, был дельный и умный мужик, который не видя во мне никакой власти отнесся ко мне чисто по-человечески, то есть разговаривал и рассказывал без всякой задней мысли.

Только волостной писарь, увидав из моих бумаг, что я "действительный член статистического комитета", почему-то никак не мог обойтись без "превосходительства", несмотря на мои посильнве разъяснения. Беседа наша, нсмотря на холод в комнате, несколько умеренный однако самоваром, текла оживленно и, надеясь получить в волостном правлении лишь несколько адресов заранее рекомендованных мне двух-трех кочкуровских крестьян, я приобрел от старшины и писаря весьма обстоятельные указания по интересовавшему меня предмету, вовсе не лишних и при тех, которые я получил в Кочкурове от других лиц.

Село Кочкурово или иначе - Кочкари (в Лукояновском уезде есть еще одно селение с тем же родственным названием - менее многолюное оно лежит при реке Пелевке с населением до 4 000 человек обоего пола и расположено по обоим берегам реки Алатырь. "Если мы посадим на песчаный остров колонию и каждому члену ее отведем участок песка в полное владение" -- говорится в одном из наших журналов ("Вестник Европы", кн.2, 1871) --"то мы не создадим землевладельческого сословия".

Вот почему житель Кочкурова, раскинувшегося посреди земли холодного песчаного грунта, хотя и имеет свой надел, есть тот же пролетарий, "связанный с призраком земельного владения" (там же).

При таких условиях, естественно, что народ в Кочкурове хлебопашеством вовсе почти не занимается, по невозможности им заниматься, а дышет кое-как своим единственным промыслом - тканием рогож и шитьем из них кулья, промыслом, который особенно стал развиваться в последние 6-7 лет, завися от усиления оборотов, связанных с ним моршанской пристани.

Собственно рогожи из Кочкурова почти не выходят, так как из них тут же на месте шьется кулье, отправляемое тремя-четырьмя кочкуровскими капиталистами, в числе которых видную роль играют братья Самарины, в Моршанск, Елец, Харьков и частью в Воротынец (низшие сорта) и в Промзино.

О кочкуровских капиталистах однако не следует составлять преувеличенного понятия: в Кочкурове считается капиталистом рогожник, выручающий в хороший год, чистых не более 1 000 рублей. Как знатоки своего дела в Кочкурове особенно славятся Петр Александрович Цикин, Иван Ильич Лаврентьев, Семен Ст. Слюняев

Границы, так называемого, кочкуровского рогожного производства не заключаются только в одном Кочкурове; последнее представляет собою лишь центр производства, распространенного также в окрестных селениях:, Саитовке, Пеле Казенной, Ильинском, Пузе, Сырятине, Усаде, Дивееве, Новоспасском, Наруксове, Константинове, Ризоватове, Мадаеве, Барезовке, Новоалександровке и в Починках.

Всего кочкуровским околодком вырабатывается в год до полутора миллионов штук кулья. Экономические условия рогожного производства везде одинаковы и потому, говоря о них по отношению к Кочкурову, можно разуметь здесь и любое другое селение, занимающеемя тем же делом.

Мочало ("мочалей" состоит из двух мордовских слов: мочь - сила, лей - река) для ткания рогож набирается из округи - Лукояновского и Сергачского уездов и частью из смежных уездов Пензенской губернии. Снимается мочало обычно с июня; тканье рогож начинается с октября и продолжается до апреля; с апреля до октября занимаются кое-как хлебопашеством, но больший промежуток этого времени падает все-таки, как сказано, на съемку мочала. Рабочие получают мочало от капиталистов, которые его покупают в окрестности из владельческих и казенных дач или сами арендуют дачи для съемки мочала.

Шесть человек хороших рабочих могут сработать в неделю только одну сотню рогож; двое таких же хороших рабочих сошьют их них сотню кулей в сутки. Тканье рогож производится большей частью 6-ю человеками: трое из них работают и трое отдыхают; при этом занятия их распределяются так, что на сон каждому из 6-ти рабочих, особенно в жаркую пору работы, выпадает не более 3 часов в сутки.

Всю ночь Кочкурово горит огнями, потому что, когда одна смена ложится спать (в первом часу ночи), другая встает. Освещаются избы березовой лучиной. В 8 часов утра все вместе завтракают; во 2-ом обедают, в 10-ом ужинают; во время завтрака, обеда и ужина вовсе не отдыхают в Кочкурове: едят между делом второпях.

Работу с мужчинами разделяют женщины и дети, последние, начиная обычно с 6-летнего возраста. Этих несчастных ребятишек поднимают на работу от сна силой, потому что сами они еще не в состоянии сообразить всей необходимости и всех неотразимых последствий от каждого пропущенного часа; только самый нежный и сердобольный отец поднимает своих ребят каким-нибудь часом позднее, то есть часа в 2 ночи.

Выручая ничтожную плату (обычно на каждого рабочего в неделю не более 50 копеек серебром) за свой невыносимый нескончаемый труд, с помощью своих жен, взрослых и малолетних детей, кочкуровский рабочий считает свое положение еще сносным, когда имеет возможность получить скудный заработок.

На Западе, где заработная плата обыкновенно выше нашей не только вдвое, но часто впятеро, всего больше жалоб раздается в пользу городского рабочего населения. У нас никто не спорит, хотя слишком громко, большею частью и не говорит о невыносимом положении фабричного рабочего..."

Сравнивая кочкуровского крестьянина, имеющего земельный надел, с павловскими мастеровыми, не имеющими такового, господин Гациский приходит к выводу, что "в Кочкурове живется еще хуже, чем в безземельном Павлове"